Выход из изоляции — это в том числе надеть юбку. Два раза на этой неделе, ого. То есть два раза в этом году. Или, например, волосы распустить — такая же редкость. Нужно же всё закрыть, застегнуть, завязать, в футляр себя запихнуть и только потом выходить из дома. И любимый цвет — это тотал блэк. А оказывается, если всё это убрать, ничего особенного не происходит, небо не падает, люди тоже, для людей ты — это просто ты, с любой причёской и в любой одежде, им по большей части всё равно. И ты не ходишь, как богомол, и ноги у тебя не кривые, а очень даже ничего такие ноги, и самой себе можешь просто нравиться.
Новое интересное открытие про моё творчество. Во время медитации сегодня пришло озарение.
Я видела себя во всех персонажах романа про Славского, кроме Северии. Её я писала тяжелее всего, чуть ли не по абзацу в день. Её воспитывала в Риге жестокая тётка, потом она бежала в Питер, забеременела и попала в театр, а в последствии взрослая дочь от неё тоже сбежала. Потому что в Севе нет любви.
Эту фразу я слышала в среду на собрании. И сама говорила об этом на группе. Во мне нет любви. Мама иногда пытается давить на жалость и выпрашивать слова о любви. Вот Крис говорит, что у неё мама тоже так делает, но она маме сказала: если я не говорю, это не значит, что я тебя не люблю. А я ей не смогла ответить, но на группе впервые было легко сказать, что я не люблю маму. Я не умею любить, во мне нет этого чувства. Это то, что нас объединяет: у нас не было источника любви. И когда я услышала это со стороны, во мне это так отозвалось.
Оказывается, я вложила в Севу свою главную боль. И только сейчас поняла.
И ещё одно открытие. Вся херня, которая в жизни происходит, она не от Бога, не от Вселенной, она изнутри, от всей этой боли. А Вселенная меня на самом деле любит, слышит и спасает. Как с этим рассказом про Серёжу. Напишешь какое-то действие, реплику и сидишь в тупике, непонятно, что дальше делать. А потом приходит, что персонаж просто хочет другое действие совершить и другую реплику сказать. И всё поворачивается иначе и оказывается гораздо лучше и правильнее.
Ведь такие вещи, как медитация, программа Эрика по питанию, ВДА, для меня открылись случайным образом, они просто пришли в мою жизнь. Был запрос — и был ответ от Вселенной. Была работа с большой зп, а через одиннадцать месяцев Вселенная сказала: так, ну кредит ты выплатила, сплит купила, хватит заниматься этим дерьмом, и привела меня в новое место. И много такого можно ещё заметить, если оглянуться назад.
Я видела себя во всех персонажах романа про Славского, кроме Северии. Её я писала тяжелее всего, чуть ли не по абзацу в день. Её воспитывала в Риге жестокая тётка, потом она бежала в Питер, забеременела и попала в театр, а в последствии взрослая дочь от неё тоже сбежала. Потому что в Севе нет любви.
Эту фразу я слышала в среду на собрании. И сама говорила об этом на группе. Во мне нет любви. Мама иногда пытается давить на жалость и выпрашивать слова о любви. Вот Крис говорит, что у неё мама тоже так делает, но она маме сказала: если я не говорю, это не значит, что я тебя не люблю. А я ей не смогла ответить, но на группе впервые было легко сказать, что я не люблю маму. Я не умею любить, во мне нет этого чувства. Это то, что нас объединяет: у нас не было источника любви. И когда я услышала это со стороны, во мне это так отозвалось.
Оказывается, я вложила в Севу свою главную боль. И только сейчас поняла.
И ещё одно открытие. Вся херня, которая в жизни происходит, она не от Бога, не от Вселенной, она изнутри, от всей этой боли. А Вселенная меня на самом деле любит, слышит и спасает. Как с этим рассказом про Серёжу. Напишешь какое-то действие, реплику и сидишь в тупике, непонятно, что дальше делать. А потом приходит, что персонаж просто хочет другое действие совершить и другую реплику сказать. И всё поворачивается иначе и оказывается гораздо лучше и правильнее.
Ведь такие вещи, как медитация, программа Эрика по питанию, ВДА, для меня открылись случайным образом, они просто пришли в мою жизнь. Был запрос — и был ответ от Вселенной. Была работа с большой зп, а через одиннадцать месяцев Вселенная сказала: так, ну кредит ты выплатила, сплит купила, хватит заниматься этим дерьмом, и привела меня в новое место. И много такого можно ещё заметить, если оглянуться назад.
Комментарии (1)
Просто пыталась высказаться сегодня на собрании, просто кто-то посмеялся, и всё. Каша во рту, не соображаю, что несу, обида, океан жалости к себе, иду по улице и плачу. Откат десять шагов назад от выхода из изоляции. Снова хочется закрыться, никуда не ходить, не говорить, умереть в одиночестве.
Черта первая. Мы оказались в изоляции и стали бояться людей и властных фигур.
Черта первая. Мы оказались в изоляции и стали бояться людей и властных фигур.
Удивительно, но я, кажется, перешла на короткие анкеты.
» Ленни Сайкс, 30
парамедик
♦ Нелюдимый странный парень с последней парты.
♦ Папа — доктор, мамы нет.
♦ Папа лежит два года парализованный, Ленни за ним ухаживает. Папа умирает, Ленни перебивается по фостерным семьям. Папа приходит рядом посидеть поговорить, Ленни просит его заткнуться и свалить.
♦ Все, кого Ленни видит мёртвыми, возвращаются. На выпускной видит, как в пожаре дохнет половина школы. Жить становится веселее. Девочка со сгоревшим лицом говорит Ленни, что он особенный.
♦ Психиатр говорит, что у него беды с башкой. Жить становится проще. Понятнее что ли.
♦ Таких не берут в космонавты и в медики тоже, но если подделать справку, то берут. В медики. В космонавты он не просился.
♦ В двадцать шесть пытается застрелиться, на следующий день обнаруживает себя в психушке живым и глухим на правое ухо. Говорят, рука соскользнула.
» Ленни Сайкс, 30
парамедик
♦ Нелюдимый странный парень с последней парты.
♦ Папа — доктор, мамы нет.
♦ Папа лежит два года парализованный, Ленни за ним ухаживает. Папа умирает, Ленни перебивается по фостерным семьям. Папа приходит рядом посидеть поговорить, Ленни просит его заткнуться и свалить.
♦ Все, кого Ленни видит мёртвыми, возвращаются. На выпускной видит, как в пожаре дохнет половина школы. Жить становится веселее. Девочка со сгоревшим лицом говорит Ленни, что он особенный.
♦ Психиатр говорит, что у него беды с башкой. Жить становится проще. Понятнее что ли.
♦ Таких не берут в космонавты и в медики тоже, но если подделать справку, то берут. В медики. В космонавты он не просился.
♦ В двадцать шесть пытается застрелиться, на следующий день обнаруживает себя в психушке живым и глухим на правое ухо. Говорят, рука соскользнула.
Встряхнулась, ожила и за месяц таки написала с нуля этот рассказец про Серёжу и компанию. Вообще другой получился. И смысл изначальный похерила, кажется. Но теперь хотя бы написано годно, а не та мазня. Шива заметно сказывается на нынешнем языке, но мне нравится очень. И интересный был опыт написания в моменте. Когда не знаешь, что делать дальше, только какие-то примерные мысли есть, а потом открываешь текст и начинаешь писать, и он идёт в другую сторону. Как будто персонажи сами себя пишут.
Выход из изоляции — самое сложное. Но крошечными шажками в ту сторону иду. И Космос так прикольно подмигивает. То конфетой угостили, постеснялась отказать, потом сижу и думаю, надо же куда-то теперь деть эту конфету. Вокруг все уже эти конфеты съели — отдавай любому! Ну кое-как на перерыве раскрыла рот, отдала, даже пять минут поговорили с коллегой за еду. А сегодня сижу думаю: надо повод для взаимодействия, надо повод. И он совсем маленький выпал, на пару слов буквально, но блин, я так обрадовалась, как дитя малое. Быстро ведь всё равно не получится.
И вот вроде бы это единственное, что меня расстраивало на новой работе: со мной никто не разговаривает, тут в принципе немного людей с другими разговаривают, особенно не по работе. С другой стороны, сейчас сижу и думаю, что, может, это своего рода челлендж. Нужно учиться говорить первой.
В последнее время у меня нередко так случается, что в моменте не понимаю, но, проанализировав прошлое, замечаю, что всё, оказывается, сложилось лучшим образом.
И вот вроде бы это единственное, что меня расстраивало на новой работе: со мной никто не разговаривает, тут в принципе немного людей с другими разговаривают, особенно не по работе. С другой стороны, сейчас сижу и думаю, что, может, это своего рода челлендж. Нужно учиться говорить первой.
В последнее время у меня нередко так случается, что в моменте не понимаю, но, проанализировав прошлое, замечаю, что всё, оказывается, сложилось лучшим образом.
Господь, приснилось, что ко мне с какими-то людьми попал Оливер, вернее, девочка, которая его играла, имени не знаю. И это было так странно, в Азовской квартире, а не здесь. Помню, что пыталась её быстро накормить в дорогу, но в шкафу были макароны восьмилетней давности, которые я до этого не замечала, и червивое киноа.
Пожертвовала ещё тремя часами вёрстки дурацкого учебного проекта и сходила на собрание сегодня, потому что спикерская. Человек прошёл все 12 шагов, было очень интересно послушать. Юля говорит, что теперь будут спикерские каждый месяц, и я думаю, что такой формат мне нравится больше, есть хороший повод наработать привычку ходить не только на группы, но и на собрания. К тому же мне сегодня понравилось, было прям уютно. Удивительно много людей собралось, не все смогли сесть даже. И вроде я и по именам мало кого помню, а есть ощущение близости с этими людьми. Интересно наблюдать, какие все разные, как по-разному говорят, но все объединены одной болью. Это место, где тебя точно поймут. Мне очень нравится фраза из преамбулы: мы не все друг другу нравимся, но мы все друг друга любим.
На группу не написала ответ на вопрос по зависимостям, сказала, что у меня их нет, так выслушала за свою зависимость от питания. Бухаешь, наркоманишь — зависимый, на зоже — тоже зависимый, получается. Здоровые привычки — нет, все вокруг больны и за это держатся. Вроде бы «злоупотреблять» от зла, и это то, что тебе вредит? Можно подумать, что я мало дерьма о себе рассказываю. Грустно что-то стало. Казалось, уж на группе можно всё говорить и не выслушивать, а теперь хочется снова закрываться.
Заметила что. Когда анализирую себя, иногда делаю это через Стиву. Настолько я написала себя в этом персонаже, что мне бывает проще через него увидеть, как будто взгляд со стороны. Но странно, что я написала его наркоманом. Возможно, это не связано, я просто изначально задумала его таким, и он стал очень подходящим каналом, чтобы выразить много боли. А может, и было что-то подсознательное. Не могу объяснить. Но из-за него так неловко давать маме роман читать. Она не поймёт, и это очень печально.
Заметила что. Когда анализирую себя, иногда делаю это через Стиву. Настолько я написала себя в этом персонаже, что мне бывает проще через него увидеть, как будто взгляд со стороны. Но странно, что я написала его наркоманом. Возможно, это не связано, я просто изначально задумала его таким, и он стал очень подходящим каналом, чтобы выразить много боли. А может, и было что-то подсознательное. Не могу объяснить. Но из-за него так неловко давать маме роман читать. Она не поймёт, и это очень печально.
Комментарии (3)
На волне мыслей про Кешу поняла, что у меня есть три нигде не опубликованных рассказа, которые прям жалко бросать, очень уж я их люблю. Ну и вот что. В целом они неплохо вяжутся в сборник на тему воспоминаний, глюков, трипов, снов, психических искажений сознания. И можно было бы добрать и ещё раз попробовать на Лицей. Но проблема в том, что там всего шестьдесят тыщ знаков и надо ещё сто. Вот вроде бы моя любимая тема, а я, оказывается, настолько уже отошла от рассказов, и по идеям пусто. Хожу придумываю, и что-то мучительно это всё, будто насилу.
А сегодня вспомнила про ещё один неопубликованный рассказ, который не очень, но можно было бы отредактировать. Открыла, почитала, мама, что за жесть, почему это так плохо написано? Его не редактировать, а заново начинать. Позорище какое, а ведь он мне даже нравился когда-то, пока рецензию на тот сборник мне не написали. Общая идея неплохая всё-таки, но.
Хочу я за всё это браться или нет. Очень мало душевных сил сейчас.
А сегодня вспомнила про ещё один неопубликованный рассказ, который не очень, но можно было бы отредактировать. Открыла, почитала, мама, что за жесть, почему это так плохо написано? Его не редактировать, а заново начинать. Позорище какое, а ведь он мне даже нравился когда-то, пока рецензию на тот сборник мне не написали. Общая идея неплохая всё-таки, но.
Хочу я за всё это браться или нет. Очень мало душевных сил сейчас.